Мечтая с детства о Париже, как о какой-то волшебной сказке, населенной героями книг А. Дюма, я была разочарована.
Париж встретил меня довольно недружелюбно: немецкий гид предупреждает о том, что нужно срочно переложить все дорогие вещи из передних карманов рюкзаков, нередко раскрытых нараспашку, — к чему мы очень быстро привыкли в Германии, — в карманы внутренние; на лестнице по дороге к Базилике Сакле-Кер, на вершине горы Монмартр, мне едва удалось прорваться сквозь выстроившуюся толпу чернокожих ребят, все усилия вкладывавших в то, чтобы одеть мне на руку какой-то браслет, за который на моих глазах они попросили у моей менее верткой подруги 2 Евро! После таких происшествий, мы уже как-то инерционно сфотографировались на панораме города, и направились к зданию Церкви Сердца Христа. Первое, что сняло, словно рукой, весь набранный за время преодоления пути к вершине холма негатив – это выполненная из белого гипса скульптура Иисуса Христа над входом в храм… Вообще история гипса – это отдельная история как для Монмартра, так и для улицы у его подножия, названной Белой.
«Sacré Coeur» переводится как «Святое Сердце», то есть Базилика Святого Сердца, построенная в конце 19-го столетия, была предложена и утверждена к строительству в 1875 году, как дань памяти погибшим во франко-прусской войне солдатам. И стоя перед входом, между конными статуями Жанны д’Арк, признанной святой, и короля Людовика Святого, глядя в чарующее и успокаивающее лицо Христа, одной рукой напоминающего, что человек есть человек только благодаря своему сердцу, а другой словно призывающего к милосердию и терпению, я почувствовала, что душу наполняет что-то светлое и приятное… Особые эмоции вызвало внутреннее убранство храма: два ангелочка на огромном органе, беспощадно указывающие на быстротечность времени; необычайно красивая статуя из чистого серебра Пресвятой Богородицы с маленьким Иисусом на руках; огромная мозаика, венчающая алтарь, на которой изображен Спаситель и его Святое Сердце. Меня поразила тонкая грань намеков в этой мозаике – от бросающихся в глаза распределений размеров изображенных людей и святых до того, как они изображены и что они протягивают Божьему Сыну: пустые руки, дары или… земной шар…
Не знаю, насколько правда, но нам сказали, что на строительство этого храма было потрачено много пожертвованных средств, порядка 40-50 миллионов франков, и почти на каждом камне высечено имя одного из пожертвовавших деньги… Сколько ни высматривала, не нашла ни одного имени, хотя у камня, как известно 4 стороны, быть может, имена как раз и заложили друг на друга…
После Сакле-Кер нас ждала площадь Тертр… И именно здесь я впервые вспомнила те свои далекие детские мечты о встрече с Парижем. Улица, на которой жили свыше десятка известных художников, таких, как Ван Гог, Руссо или Пикассо, каждый день наполняется художниками-карикатуристами и портретистами, а так же и теми, кто продает свои картины. И, на мой взгляд, работы современников ничуть не уступают по мастерству своим предшественникам. Во всяком случае, нашему гиду стоило огромного труда оторвать наши взоры от «уличной галереи» и направить нас в сторону автобуса, который через несколько минут доставил нас в отель.
После отеля, уже ближе к вечеру, нас ждала экскурсия по реке Сене на пароходе. Честно говоря, эмоций от увиденных в окно автобуса знаменитых достопримечательностей Парижа: от первого метрополитена до Площади Согласия (Place de la Concorde), бывшей Площади Революции, где когда-то стояла гильотина, и было казнено свыше тысячи приговоренных к смертной казни, а сейчас между двумя фонтанами красуется подаренный вице-королем Египта королю Луи-Филиппу обелиск, — было более чем предостаточно. Но я и предположить не могла, что это только маленькая толика того, что может дать Париж!
Плавание началось несколько скучно. Сена сейчас очень грязная, поэтому особого восхищения у меня не вызвала. Проплывая Собор Парижской Богоматери, Букингемский дворец, Дворец Инвалидов (построенный по приказу Наполеона для покалеченных солдат, вынужденных просить милостыню); минуя мост Нотр-Дам, мост Искусств, мост Сен-Мишель, мы были рады встретить знакомый нам герб на мосту Александра 3-его, построенного в честь дружбы между Россией и Францией и названного в честь отца Николая 2-го, идейного вдохновителя данного символа дружбы народов.
Плывя дальше по течению, я любовалась всегда видимой Эйфелевой башней, слушая всем известную историю о том, как Эйфель решил отметить свой день рождения в единственном месте, где не видно башни, — внутри нее… Улыбка не сходила с лица, и я сказала подруге: «Здорово с нами поздоровался Париж!»
Но на самом деле, все пережитое за день было лишь подготовкой к главному «Привет!» от великого города. Когда начало темнеть, Эйфелева башня загорелась подобно рождественской свече, маяком освещая город. Восторгу не было предела! А спустя минуту мы увидели незабываемую картину: копия разработанной тем же Эйфелем статуи Свободы, подаренная Америкой, на фоне светящейся знаменитой парижской башни, — это показалось мне символом мира и дружбы между странами, между народами, между континентами, — а в это так хочется верить в последнее время…
Великий город словно сказал: «Добро пожаловать!» — и через мгновение: «Друзья!»
