Перед Пасхой у православных идет Великий пост. В 2017-м, Великий пост — с 27 февраля и до 15 апреля. 16 апреля-Светлое Христово Воскресение. Пасха.
В 2008-м Великий пост был в это же самое время: с 27-го февраля по 15 апреля (дни начала Великого поста и его завершения неодинаковые из года в год).
И я была в Иерусалиме. На Eлеонской горе (ее еще называют Масличной). Спасо — Вознесенский православный женский монастырь находится на арабской территории Иерусалима. Арабские (палестинские) территории и еврейские разделены высокой стеной. Вот здесь на фото мы можем видеть эту длинную извилистую бетонную высокую стену. Эти снимки я делала с Eлеонской горы.
В монастыре я была почти 2 месяца. Весь Великий пост. Среди монахинь монастыря на горе Елеон. Это — монахиня Анастасия, моя спасительница. Каким образом?
Дело в том, что я очень долго добиралась до монастыря. Сначала от аэропорта Бенгурион в Тель-Авиве я ехала на микроавтобусе. Вместе с ортодоксальными евреями. Их подвозил шофер прямо к их домам, куда они говорили.
Все было хорошо, но когда я сказала, что мне — в русский монастырь на Eлеон, шофер наотрез отказался меня туда везти, сказав, что это — арабские территории и он туда не поедет, а только подвезет меня к Дамасским воротам.
От Дамасских ворот начались мои мытарства в полном смысле слова.
Ребята, встретившиеся на моей дороге, подсказали номер автобуса (75) и что он отходит от автобусной станции, что недалеко там.
Я пошла туда. Нашла автобус, села, поехала.
И все еду и еду, и еду… В автобусе — сплошь арабы. Спрашиваю шофера, туда ли едем. Называю снова, что мне нужен монастырь на Eлеоне. Он только кивает головой, мол, доедем. На улице, вижу, хорошо стемнело. Как-то начала переживать…
И тут в автобусе ко мне подошел… китаец (!) и сказал, что в это время здесь ездить опасно и спросил, куда я еду.
Он сам не знал про русский монастырь здесь, но, спросив у меня номер телефона там, позвонил в монастырь спросить, где они находятся, и чтобы встретили меня.
С ним разговаривала мать Анастасия. Она и сказала ему, что мне надо к отелю «Олив» ехать, т.к. монастырь совсем рядом там.
Монахиня Анастасия сама встретила меня у отеля «Олив» и привела в монастырь.
Она сказала, что арабы не знают слова «Eлеон», или делают вид, что не знают. Эту гору Eлеонскую они называют «Отур».
Но как Масличную гору (другое ее название, помимо Eлеона) здесь знают все.
Так что имейте в виду, кто едет в Eлеонский русский монастырь сам, своим ходом, называйте гору Eлеон Масличной горой и едьте до отеля «Олив». Оттуда — 5 минут ходьбы до ворот монастыря.
В монастырь мы с м. Анастасией пришли тогда в 8 часов вечера. Меня накормили там, несмотря на поздний час и отвели в гостиницу для паломников.
Комната, помню, была большая, на троих, но я там была одна. В углу моей комнаты — иконы св. Николая Чудотворца и Иерусалимской Божьей Матери. У икон лежали на полочке свечи. Помолилась кратко и легла спать.
До начала Великого поста у нас в монастыре на Eлеоне останавливалась интересная женщина. Господь сподобил меня познакомиться с ней. Она — эремит. Француженка. Православная монахиня. Живет более 10 лет совершенно одна в пустыне Египта, недалеко от горы Синай. Рядом с монастырем Св. Великомученицы Екатерины. На Великий пост она уехала к себе обратно.
Я же, по благословению игуменьи Моисеи, настоятельницы этого монастыря, осталась.
До сих пор удивляюсь, как она мне, совершенно мирской, разрешила быть среди них, да на такой длинный срок, да на Великий пост.
Когда я позвонила в монастырь на Eлеоне из Швеции, где живу, с просьбой разрешить приехать, она только сказала:»Благословляю. Только обязательно темные одежды — черные, или темно-синие. Чтобы не смущать монашествующих. Вы же понимаете, Великий пост».
Вот поэтому я везде — в черном. Нет, не в монашеской одежде, конечно. Я ведь не монахиня и не инокиня. Но — в черном.
Все-таки я думаю, матушка Моисея тогда решила, что я еду к ним послушницей. Надолго. Может, навсегда. Монахини, помню, в разговоре со мной удивлялись моему явлению им. Никогда доселе не было среди них на Великий пост мирских, чужих.
Но мне они очень помогали. Даже где и не надо. Опекали. Помню, 75-летняя инокиня Варвара
все пыталась меня подкормить от своих крох, говоря:»Тебе надо есть больше. Мы-то, монашествующие, привычные. А ты можешь не выдержать стояния многочасовых служб в церкви». Я решительно отказывалась взять у нее почти последнее и говорила:»Выдержу. Я хочу во всем, как вы».
И выдержала! Причем, легко. Причем, с радостью! С ними — выдержала.
С ними, с такими хорошими и славными, никто голодный ходить не будет. Гляньте — ка на нашу монастырскую Чудо-птицу, красавицу…
А вот без них, в мирской жизни, не выдерживаю постов. Прямо-таки нет жизни мне без куска мяса или рыбы. Одни соблазны кругом. И никуда мне от них…
А в монастыре все было просто и ясно. В первую и последнюю, Страстную, неделю Великого поста монастырские ворота на Eлеоне были напрочь закрыты. Что называется, мышь не прошмыгнет.
Никто из монашествующих не мог пройти ни туда, ни обратно. И паломникам с туристами вход в монастырь в это время был заказан.
Монастырская трапезная была закрыта в первую и последнюю неделю поста.
Нам всем выдали сухой паек. Каждому — по 3 помидора, 3 огурца, 3 авокадо, 3 лепешки, ну и простая вода. На 3 дня. Затем опять выдавали то же самое так же на 3 дня.
Но если ты хотел больше с»есть, то покупал в ближайшем от монастыря магазинчике постные продукты. Заранее, до закрытия ворот, на целую неделю.
В принципе, провианта этого хватало. Голода я не чувствовала. Думаю, потому, что мысли сосредотачивались на молитве.
Ведь службы в церкви были длинные, монастырские. По 5 и более часов — утром и 3 часа — вечером.
В Страстную неделю служба в церкви шла с 5 утра и до половины 9-го вечера. Итого: 6 часов — до обеда с небольшими перерывами и где-то 3 часа — после обеда.
До и после обеда — это образно говоря, т.к. обедов, как таковых, в пост не было.
Все послушания у всех были отменены. Были только пост и молитва, молитва и пост.
В этом монастыре на Елеонской горе все службы, все было так, как в монастырях царской России (до революции большевиков).
Этот монастырь на Елеоне долгое время был в ведении Русской Православной церкви Зарубежья.
Потом РПЦЗ об»единилась с Московским Патриархатом.
На Eлеон я приехала на Масленицу, т. е. за неделю до Великого поста. И матушка Моисея, узнав, что я вообще первый раз в Иерусалиме, в Палестине и в Израиле, благословила меня на путешествия.
На них она дала мне неделю до Великого поста и неделю после поста. Ослушаться я не могла. Я — в связке. Да и не хотела самоволия. Мне хватило этих недель. Я об»ездила весь Израиль и Палестину с новыми друзьями (они тоже были паломниками и также останавливались в гостинице для паломников на Eлеоне). Другого фото (иерусалимского) моих друзей у меня нет, поэтому помещаю здесь вот это фото (палестинское), где мы — в Вифлеемском храме Рождества Христова.
Была я, кажется, везде. Впечатлений столько! И до сих пор они живы и ярки у меня. Наверное, так будет всю мою жизнь…
Буду помнить и эту встречу с монахом из Афона.
В честь наступившей Пасхи пригласили нас в Игуменский дом на чай.
Кофе, конфеты, пирожные, фрукты. Пели духовные песни все вместе. Здесь познакомились с афонским монахом о. Кириллом из болгарского монастыря Зограф. Приехал на Пасхальные дни в Иерусалим. Остановился, как и мы, на Елеоне в монастыре.
Вскоре он уезжал обратно на Афон. Мы передали с ним привет другому афонскому монаху из монастыря Зограф, о. Виссариону, который был у нас на Елеоне одно время священником. Уехал на Афон монашествовать.
Я знаю двоих афонских монахов. Очень рада этому.
Мы пообщались с о. Кириллом и после чаепития у матушки.
Шли по нашей монастырской аллее с паломницами и разговаривали с о. Кириллом.
Я спросила его, сколько монашествующих в монастыре Зограф. Оказалось, — 35.
Спросила, едят ли монахи на Афоне рыбу. Да, едят. В день вкушают пищу 2 раза.
Конечно, в Великий пост — строго все. Но не так строго в монастыре Зограф, как, например, в монастыре Св. Саввы Освященного в Палестинах. Там — сухоядение, сыроедение, немного воды, а в субботу и воскресенье вкушают немного вареной пищи и постного супа. Все.
Тут о. Кирилл рассказал анекдот.
Приходит монах в монастыре на исповедь и говорит батюшке, мол, наслаждаюсь, батюшка, пищей. Ну, отпустил священник его грех.
Снова через короткое время приходит тот монах на исповедь с тем же грехом наслаждения пищей.
«А что вкушаешь, инок? — спрашивает его священник. «Кашу», — отвечает.
«Что ж за каша такая? — Думает священник. — А ты можешь принести мне свою кашу на пробу?» — Спрашивает.
Принес инок свою кашу на пробу. Батюшка попробовал и думает: «Как можно таким наслаждаться? Совсем невкусно».
И спрашивает инока: «Каждый ли день ты ее ешь?» Оказалось, что только — по воскресеньям.
«Ну, — говорит священник, — ты ешь это каждый день и не будешь наслаждаться. И грех твой наслаждения пищей отпадет».
Посмеялись от души вместе.
Говорил о. Кирилл и о тенденции туристического бизнеса в монастырях.
То же хотят сделать и на Афоне. Пока сопротивляется монашествующая братия Святой земли Афонской. Но надолго ли их хватит?
Рассказал, что все-таки ступала женская нога на Святую землю Афон.
Это было во 2-ю Мировую.
Монастыри подкармливали мирян. Те приплывали к ним.
И одна женщина даже родила в одном мужском монастыре. Он и сейчас, говорит, заброшенный стоит. Монахи покинули это место, считая его оскверненным.
Я рассказала о. Кириллу, что в Иерусалиме есть очень большой кусок земли ( в районе Hebron road), принадлежащий Болгарии.
Во 2-ю Мировую войну болгарский царь Борис не дал депортировать евреев из Болгарии, сказав, что весь народ его страны, какой бы нации он ни был, — это его народ.
За это фашисты, говорят, его отравили. После посещения Германии он как-то скоропостижно скончался.
А Израиль не забыл добро болгар и подарил Болгарии внушительный кусок земли.
Вот только так и стоит эта земля много десятилетий нетронутой. Ничего не строят болгары на ней, ничего не возводят.
Евреи сами насадили там какие-то деревья, как-то окультурили эту землю.
О. Кирилл был очень удивлен услышанным. Он ничего не знал об этой земле.
Поговорив душевно обо всем, мы расстались, попросив его молитв о нас, грешных, пожелав друг другу всего доброго и хорошего.
А теперь немного об Иерусалиме.
Потом ( в других своих частях моего обширного материала о Святой земле, моем пребывании на ней) я буду больше рассказывать об этом вечном и чудесном городе.
Иерусалим очень красив. И очень особен. Вот Сион. Там — гроб царя Давида. Это — святыня и христиан тоже. «Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова…» (Мф. 1,1).
Мы пришли поклониться ко гробу Давида с инокиней Eлеонского монастыря Ольгой.
И Сионская горница тоже там. Где была Тайная вечеря Иисуса Христа с Его Aпостолами.
А это — Троицкий собор (в ведении Русской Духовной миссии Московского патриархата).
Это — Горненский православный женский монастырь ( в ведении Русской Духовной миссии Московского Патриархата). Он расположен в еврейской части Иерусалима, в районе Эйн-Керем, в нескольких км к юго-западу от Старого города.
Старый город внутри поделен на еврейскую Вот знаковые еврейские места. Стена Плача — святыня евреев.
Столп Авессалома — у самого подножия Елеонской горы. Древнее надгробие. Традиция связывает его с Авессаломом, третьим сыном царя Давида.
Библия рассказывает, как царь Давид бежал от своего сына-предателя, ополчившегося на него, на Елеонскую гору (это первое упоминание Елеонской горы в Библии). Царь Давид плакал.
Евреи, проходя сейчас мимо этого Столпа Авессаломова, кидают в него камень, помня о сыне, пошедшем против родного отца и предавшим его.
Здесь — арабская территория. Дамасские ворота. Улочки Cтарого города. Xристианские (армянская и греческая) части. Это — ребята-скауты, христиане.
Кстати, и за старой стеной город тоже поделен на арабскую и еврейскую.
Eлеонский монастырь (как я уже говорила здесь выше) — в арабской части. Но земли монастыря принадлежат Русской Зарубежной Православной Церкви.
Архимандрит Антонин Капустин, первый начальник Русской Духовной миссии в Иерусалиме (он был сам родом с Урала), в середине 18-го века стал покупать земли в Палестине и строить храмы и монастыри там. Он покупал земли и оформлял их на переводчика Русской миссии, православного араба. Иначе было нельзя. Иностранцам не продавали земли.
Антонин Капустин построил и башню- колокольню недалеко от основного храма в византийском стиле. Башня же получилась в стиле русской свечи.
Она издалека видна. Отовсюду. Из Старого града Иерусалима тоже, если смотреть на Eлеонскую гору.
А мы смотрели на Иерусалим с этой башни, с 64-х ее метров, взобравшись по ее крутым круговым ступенькам на самый верх. И Иерусалим был перед нами как на ладони. В хорошую погоду оттуда можно увидеть и Мертвое море.
Жаль, что я тогда была без фотокамеры…
Как-то спонтанно все получилось. Я встретила на территории монастыря знакомых паломниц, которые останавливались в другом иерусалимском русском монастыре, в Горненском. Они пришли к нам, на Eлеон, познакомиться с нашим монастырем. Я, получив благословение матушки игуменьи Моисеи, повела их на колокольню.
Показать им внутреннее убранство нашего главного храма монастыря, Спасо-Вознесенского, я не могла. Храм наш был закрыт на ремонт. И я сама там не побывала.
Только знаю, что там есть две чудотворные Богородичные иконы — «Eлеонская Скоропослушница» и «Взыскание погибших». Там же — могила Архимандрита Антонина Капустина, про которого я здесь рассказывала.
Hа полу этого храма — куски мрамора древнейшей церкви Иерусалима, вделанные в современный пол храма. И в этой главной церкви монастыря — красивейший купол и белый удивительный иконостас! Это надо видеть. Но…
Так как верхний храм был закрыт на ремонт, мы с монашествующими сестрами молились в нижней трапезной церкви Филарета Милостивого. Службы церковные шли там.
Здесь еще скажу, что построили и освятили главный храм монастыря в 1886-м году.
Идея создания обители на Елеоне принадлежала архимандриту о. Антонину (Капустину). Он хотел создать здесь мужской монастырь, но как-то с этим не получилось.
А вот Елеонская женская община была здесь создана и утверждена Святейшим Синодом в 1906-м году.
Отца Антонина уже не было в живых. Он скончался в 1894-м.
Первой настоятельницей Елеонской общины стала монахиня Евпраксия (в миру — Мария Миловидова), прибывшая в Иерусалим в 1880-м из Московского Алексеевского монастыря.
Первоначально в женской общине на Елеоне было 15 сестер-насельниц.
Eлеонская гора…
О ней много упоминается в Библии. По этой горе ходил Сам Иисус Христос со Cвоими Aпостолами.
На Eлеоне он вознесся. Там его «Cтопочка»(так называют след Иисусов, оставшийся на камне). На месте Вознесения. Это совсем рядом с монастырем. Храм на Eлеоне называется Спасо-Вознесенский, как я уже говорила здесь.
За храмом — могила игуменьи Тамары, Bеликой княжны Татьяны Константиновны, родственницы царя Николая 2-го, дочери Великого князя Константина Константиновича.
Надо сказать, до революции 1917-го, а особенно после нее, здесь был весь цвет Русского двора — княгини, графини, баронессы. Многие паломничали в это время и революция застала их на Святой земле. Они здесь и остались. Приняли монашество.
Такое время было тяжелое. Они жили впроголодь. Много работали. Даже в наймах у мирских людей.
И были еще они великие молитвенницы. Сами недоедая, они брали в монастырь арабских детей-сирот. Делили с ними все. Учили их русскому языку.
Я познакомилась на Eлеоне с матерью Тамарой (она — с большим крестом на груди, т. к. раньше была игуменьей), м. Екатериной, м. Христиной. Они — православные арабки. Но русский знают лучше нас с вами.
Мать Екатерина живет в монастыре с 8-лет. Сейчас ей около 70-ти. Я поражалась ее добротному, без малейшего акцента русскому. Она-арабка, а говорит:»Мы — русские». Т.е. она ощущает себя так.
Монахиня мать Екатерина — старшая монахиня монастыря и она рассказывала мне, как трудно они жили где-то до 1975-го года. Воду использовали из колодцев на территории монастыря. Там была дождевая вода и с красными червями. Монашествующие процеживали эту воду и пили.
Им вообще выделяли каждой по 2 ведра воды на неделю. На все про все. И для питья, и для стирки, и для мытья полов. Так, они постирают, а потом этой водой полы моют. Вот так было.
Рассказывала, что когда в монастыре было много старых монахинь, а молодых — почти никого, приходилось работать и 85-летним. Подниматься по крутым ступеням на самую верхотуру колокольни — Русской свечи.
Забиралась такая старенькая монахиня на колокольню и била в колокола, созывая на церковную службу. А на колокольне — продувные ветра в любое время года. Теплая одежда не спасала, да ее и не было у многих.
А когда подросла м. Екатерина и м. Тамара, когда они смогли доставать до колокола, то стали им давать это послушание.
Работали они много.
Вообще мать Екатерина говорит, что раньше люди были выносливее и трудолюбивее.
Сейчас монахине дают послушание, а она может перечить, роптать, мол, это мне трудно и то мне трудно тоже, я, мол, — старая. А ей — чуть за 50.
Мать Екатерина продолжает беседу со мной и говорит, что не дело идти в монастырь на старости лет. Люди не привыкают к монастырской жизни. Они не могут перестать быть мирскими.
Еще м. Екатерина рассказала мне, что монастырь на Елеоне — своекошный монастырь. Это значит, — не общежитский, где все — совместное.
Своекошный монастырь — это когда каждая насельница сама о себе заботится, т.е. покупает себе обувь, одежду и т.д., и т.д. Правда, еда — бесплатно и за врачей и лечение монахинь, инокинь и послушниц платит монастырь. И денег немного выдают каждой в месяц. Совсем немного. На карманные расходы.
Мать Тамара в монастыре с 3-х лет. Русскому языку ее учила сама игуменья Тамара. Игуменья, Великая княгиня, была ей и другим детям матерью. Сейчас м. Тамаре за 80.
Как-то, увидев свечи в руке матери Тамары, идущей в храм на службу, я спросила:»Надо всегда ставить свечи, когда бываешь в церкви?». Она ответила тихо и ласково:»Мы — монахи, сами должны стоять на службах, как горящие свечи. Но мы — грешные, да и люди просят за них поставить свечечки».
Вспомнилось еще вот что, связанное с м. Тамарой.
Как — то я не была на утренней службе в церкви, а тут встретились с ней по пути в храм. Я сказала ей с огорчением:
— Вот, не была я на службе вчера…
— Разве? А я Вас видела в храме, — сказала она удивленно.
— Нет, мать Тамара, я не была на утренней службе вчера, — отвечала я ей.
— Значит, Ангел Ваш стоял на Вашем месте, — сказала она тихо, с мягкой улыбкой.
Как же хорошо мне стало от ее таких слов!
В монастыре на Eлеоне в 2008-м году было 44 монашествующих. Русские, еврейки, yкраинки, арабки, гречанки и много румынок.
Они очень трудолюбивые, эти румынки. Но к русскому языку как-то несильно усердные. Монахини арабки быстрее выучили их румынский и общаются с ними на их языке.
Я как-то спросила:»А не уйдет ли из монастыря русский язык?» Сказали, что нет, не уйдет.
Будем надеяться.
Игуменья мать Моисея (кстати, русская, из семьи офицера Белой армии, рожденная в Бельгии) делает все, чтобы сохранить русский язык, как язык общения. Церковные службы, конечно, идут на церковнославянском.
Обязательно надо сказать здесь, что на территории монастыря, на Eлеоне, есть несколько святынь — это Камень, на котором стояла Божия Матерь и видела Вознесение своего Сына. Камень этот с отпечатком стопы Богородицы.
Другая святыня — Часовня, сооруженная на месте 1-го и 2-го обретения Честной Главы Иоанна Предтечи. В 5-6- вв. н. э. на этом месте стояла Армянская церковь с ценной мозаикой на полу.Мозаика частично сохранилась до наших дней.
Вот углубление, именно здесь — место обретения Всечестной Главы Св. Иоанна Крестителя.
Армянскую церковь разрушили персы в 7 в. н. э.
